Синергийно-волевой антропотип. Антропологический вектор

Философская антропология в лице Иммануила Канта ищет ответ на вопрос: «Что есть человек?». Где «что» — это вопрос про онтологию или глубинную сущность данного понятия. В кантовской антропологии этот общий вопрос распадается на три уточняющих: «что я могу знать?» — вопрос метафизики, «что я должен делать?» — морали, «на что я смею надеяться?» — вопрос религии.

В 18 веке не нужно было искать основания для человека, и никто не сомневался в его существовании. В современном мире это вопрос обретает другой контекст и сейчас в лучшем случае ищут человека, задавая вопрос «кто он?», «где он?» и «в каком проекте». Начиная с 60-х годов структуралисты выступили с жесткой критикой философских универсалий. Основной удар был нанесен по концептам «человек», «субъект», «сознание». Известно знаменитое высказывание Клода Леви-Стросса: «конечная цель науки о человеке не в том, чтобы конституировать его, но в том, чтобы растворить его, реинтегрировать культуру в природу и в конечном счете жизнь — в совокупность физико-химических состояний».

Критика философских универсалий, начатая в структурализме и продолженная в постструктурализме привела к появлению нового концепта человека постмодерна, рассмотренного не на уровне «объекта» рефлексии, а на уровне авторефлексии ученых/философов, генерирующих тексты особой формы. Постмодернистские и постструктуралистские тенденции постепенно стали занимать главенствующее место в культуре.

По мнению известного русского философа Сергея Сергеевича Хоружия, «философия постмодернистского толка развивает до крайнего предела логику, заключенную в ницшевской декларации «смерти Бога». Эта философия декларирует «смерть всех основоположных начал и ценностей классического мировоззрения включая в конечном итоге смерть истории и человека». Декларируя «смерть субъекта» философия постмодернизма уводит нас от внутреннего к внешнему рассматривая человека как средство реализации языка. Такого рода философия приводит с одной стороны к новым методам работы, но с другой уводит в тревожные и хаотические поиски человеческого в человеке. Отрываясь от сущности или существования не только понятия человек, но и того, что это понятие отражает.

Сергей Сергеевич Хоружий пишет об этом следующим образом «Развитие постмодернистской мысли было питаемо и движимо преимущественно негативными стимулами и направлялось к преимущественно негативным целям; и когда подобная Via negationis доводится до крайних пределов, она может завершиться лишь тупиком. Сегодня постструктуралистское мышление уже приближается к этой стадии; оно заметно утратило свой импульс и почти исчерпало свой потенциал. Из всего сказанного следует, что для достижения успеха поиск философских (в частности, и этических) альтернатив должен захватывать некие новые пространства и черпать из неких новых источников и баз данных опыта, которые до сих пор оставались вне рабочего поля западной философии».

Далее Сергей Сергеевич предлагает посмотреть на исихасткую мистикоаскетическую традицию в русле новой для запада антропологии. Несмотря на то, что православие и католицизм вышли из одного лона их путь развития сложился по-разному. Особое внимание в исихасткой практике Сергей Сергеевич уделяет православной этике и ее не доктринальному опытному подходу. Цитата: Такая перспектива заслуживает специального внимания: ибо поиск альтернативы старой классической этике — альтернативы, которая не была бы очередной абстрактной доктриной! — одна из важнейших проблем сегодня.

Из сказанного С.С. Хоружием можно понять, что нигилистический проект начатый Ницше и продолжающийся в постмодернизме постепенно завершается. Политика отрицания привела к нарушению целостности человека и его картины мира. К психологической болезни потери экзистенциального смысла через бунт против высших ценностей с их каузальным высшим началом.

Где же брать те самые новые пространства и откуда? Для этого необходимо вернуть человеку его творческую природу, вместе с тем вернуть ему первопричину существования. Оставив вопрос православной этики монахам исихастам выделим близкое нам представление о свободной воле.

Свободная воля понимается в психонетике* как ничем не обусловленная целе– и смыслопораждающая активность, в чем и проявляется ее творческая природа. Мы живем в обусловленном мире. Эта обусловленность выражена как в материальном плане (еда, дыхание, сон, усталость…) все это можно отнести к телесности, так в психологическом и культурном плане (воспитание, среда развития, опыт, желания, эмоции, отношения и прочее).

Идеалы свободы тем не менее присутствуют в нашей культуре и отсылают к первопричине. Бог как образец свободы и любви. Например, такое свойство как Вездесущность дает нам представление о неограниченности пространством и временем. Всеведение, Всеблагость, Вечность, Премудрость, а также другие свойства, отражают некую реальность по ту сторону нашего бытия. Несмотря на то, что это попытка отразить то, что больше тебя, она достаточно понятная находящимся по эту сторону. Следовательно, какие-то следы относительно свободы в нашей психики были оставлены.

Некоторое приближение к возможности свободы сознания делаются доступными для переживания, когда мы пытаемся сделать необусловленный или свободный выбор. Эта попытка как правило проваливается, но мы пытаемся выйти из тех стимулов, которые организовывают сознание. Взять управление в свои руки, что можно сделать только из позиции субъекта, от которой ранее нам предлагали отказаться.

Позиция субъекта или волевая позиция дает нам возможность как управлять своим сознанием, так и всей жизнью в ее целостности. Год назад я писала работу на тему: «Изменения экзистенциальных смыслов в условиях тяжелых соматических болезней (онкология, аутоимунные заболевания).

Целями исследования в работе обозначено выявление изменение системы личностных смыслов под влиянием болезни. В экзистенциальной психологии существует представление, что в предельных состояниях человек может почувствовать и обрести свое собственное содержание и экзистенциальное предназначение, но, если эти представления у него уже есть, он будет их реализовывать вне зависимости от ситуации. Хотелось проверить так ли это. К моему удивлению оказалось недостаточно пограничных условий для того чтобы человек начал попытки к осознаванию смысл своего существования. Для этого необходима активность самого субъекта. Даже такая тяжелая ситуация, угрожающая его существованию, не произвела спускового механизма к попытке осознать смысл своего существования. Если и произвела, то не такое значительное как можно себе это представить. По взятым характеристикам смысла жизни и проведенному анализу оказалось, что у двух из шести респондентов практически ничего не изменилось в плане осознания себя и своей жизни. Они дошли до частичного осознания смысла жизни и задержались на второй из пяти характеристик смысла жизни. То есть можно сказать, что они только вышли за пределы собственного «я» и собственной жизни и заняли позицию вне ее, что говорит о характеристики трансцендентности. А также почти подошли ко второй из пяти характеристик — религиозности, которая предполагает, что человек может устанавливать субъективные отношения с беспредельным даже атеистические, но это всегда продукт какой-то веры и его отношения к конечным вопросам и смыслам жизни. Никакую дальнейшую уникальность своей жизни и реализацию этой уникальности они не произвели в отличие от других респондентов, поставленных в такую же ситуацию. Этот пример говорит нам о том, как важен сам субъект и его позиция по отношению к жизни.

О важности смысла жизни в пограничной ситуации так же говорит нам психология экстремальных ситуаций. Известный исследователь Леонид Александрович Китаев-Смык в своей книге «Сознание и стресс», часто говорит о том, что в ситуации длительного стресса совладеющее поведение не справляется с постоянной нагрузки смертей вокруг и чаще всего военные погибают от потери смысла жизни.

Рассматривая смысл жизни мы как раз-таки можем увидеть, что он является той самой синергийной связью с Творцом по средствам воли. Воля в этом плане более метафизична и выводит за грань здесь-бытия, а смысл жизни он находится здесь. Воля так же связывает нас с Творцом, но иным образом. Там, где две свободы соприкасаются происходит встреча и соработничество двух личностных формаций.

Такой подход далеко не означает возвращение в прошлое, так как прежде уже не будет. Сегодня запрос на новое стоит во всех областях, что говорит о потребности в следующем скачке развития. Новые пространства могут порождаться только при условии свободной воли или попытки ее освободить.

Виктория Петиченко. Психонетик, психолог.
сентябрь 2022 г.